Амеке Вильгельм (1847—1886) — немецкий врач, перешедший из аллопатии в гомеопатию, которую изучил у д-ров Артура Э. Лутце в Кётене и Фридриха Г. Зульцера в Берлине, и оставивший о себе почетный след в гомеопатии книгой "Возникновение гомеопатии и борьба против ее распространения" (1885), написанной в Берлине в 1882—85 годах.
СОДЕРЖАНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ПЕРЕВОДУ
Предлагаемое теперь читателям сочинение доктора Вильгельма Амеке печаталось в
"Гомеопатическом вестнике" за 1887 и 1888 гг., и мы теперь с радостью приветствуем выход
его в свет отдельным изданием. Русская гомеопатическая литература вообще бедна хорошими книгами;
тем более нужно ценить появление этой замечательной монографии, представляющей выдающееся явление в
отделе истории медицины за последние десятилетия.
Изучив основательно всю литературу данного вопроса, автор твердо и ясно ведет нить рассказа, не
оставляя ни одного положения недоказанным и не устанавливая ни одного факта без полных и
достоверных цитат из подтверждающих или опровергающих его исторических документов, и в этом
отношении книга доктора Амеке необыкновенно выгодно отличается от многих других в этом роде,
довольствующихся лишь подстрочными ссылками на множество уже несуществующих или недоступных
читателю сочинений. Читатель вводится в самое тесное соприкосновение с взглядами Ганемана в их
историческом развитии в хронологической последовательности и лично знакомится с мнениями и
суждениями современной Ганеману критики; он точно плывет по течению времени и сам переживает каждый
последовательный фазис в истории развития гомеопатии.
В начале своей ученой деятельности Ганеман является переводчиком важнейших сочинений по химии и
самостоятельным оригинальным исследователем в этой науке. Химия же в это время лишь выплывала из
средневекового мрака алхимии и представляла брожение смутных идей и туманных теорий, подчиненных
еще господствовавшему тогда учению о флогистоне. Ганеман в своих переводах не ограничивается
механической передачей известных сочинений из одного языка в другой, но снабжает их примечаниями,
исправляет неточности и заблуждения и прилагает собственные опыты и наблюдения, обнаруживая во
многих случаях не только более глубокое знакомство с химической литературой, но и более ясный
взгляд на вещи, чем у соответствующего автора, что единогласно признавалось критиками его
переводов.
Как оригинальный химик, Ганеман приобрел себе блестящую репутацию следующими заслугами: он ввел
новые реакции для серной и соляной кислот, произвел точные наблюдения над кристаллизацией и
растворимостью различных солей при различных температурах, тщательно изучил вопрос об отравлении
мышьяком и дал новый метод количественного определения мышьяка, предложил известную винную пробу,
ввел во всеобщее употребление оригинальный ртутный препарат, до сих пор носящий его имя (Mercurius
solubilis Hahnemanni), и обогатил химию многими другими полезными открытиями. Во всех его работах
виден острый и проницательный ум, воспитанный в духе строгого мышления и точного естествознания, и
если взять во внимание, что его университетская подготовка в химии была не лучше той, которая
выпадает на долю огромного большинства врачей, и что химия не составляла предмета его
специальности, а лишь побочную отрасль его занятий в часы досуга, предпринятых с весьма тощими
средствами и без порядочной лаборатории, то нельзя не признать за Ганеманом если не настоящую
гениальность, то во всяком случае громадный и выдающийся талант к химическим работам.
Заслуги Ганемана в фармации единодушно и громко оценивались всеми его современниками. Его
переводы важнейших фармацевтических сочинений опять изобилуют многочисленными примечаниями и
чрезвычайно важными, интересными и совершенно самостоятельными наблюдениями, а его
"Аптекарский лексикон" дал ему безусловно авторитетное и в высшей степени почтенное
положение в фармацевтическом мире.
Таким образом, еще раньше своей медицинской реформы, Ганеман имел уже твердое и блестящее
положение в науке. Все его научные труды отличались духом самостоятельного исследования, свободным
и независимым отношением к авторитетам и отвержением всяких хаотических теорий и гипотез. В трезвой
и серьезной атмосфере точных химических работ окреп и закалился острый ум Ганемана и окончательно
утвердил его в той исходной точке, что опыт и эксперимент должны лежать в основе всякой истины. Вне
области наблюдения — бесконечное царство фантазий и произвольных мнений, ведущих к плачевным
заблуждениям и ошибкам.
Что касается медицины, то в этой области заслуги Ганемана поистине неоценимы. Горячо настаивая
на необходимости соблюдения гигиены, он выдвинул вперед значение этой науки, которая в то время
почти вовсе игнорировалась врачами; он восстал против бесчеловечного обращения с помешанными и
первый поднял голос за гуманное и сострадательное лечение этих несчастных; он пламенным словом и
живым примером изгнал из ежедневной практики убийственные кровопускания, рвотные, проносные,
нарывные и прочие средства; он беспощадно заклеймил и осудил невежество многосмешений и сложных
предписаний — словом, очистил авгиевы конюшни средневековой медицины и непоколебимо твердо
установил те рациональные принципы практической медицины, которые теперь пользуются всеобщим
признанием и уже всосались в кровь и плоть нынешнего поколения врачей. Наконец, сознавая ясно
бесполезность и вред ходячих патологических гипотез и теорий для терапии, он создал незыблемое
основание для медицины будущего в испытании лекарственных веществ на здоровом человеческом
организме и стяжал себе неувядаемую славу построением на этом фундаменте истинно научной
физиологической терапии, вечной и неизменной, потому что свободной от влияния времени и личных
взглядов, теорий и гипотез.
Сочинение доктора Амеке представляет настоящий арсенал твердо установленных и проверенных
фактов, непоколебимо свидетельствующих о великих и бессмертных заслугах Ганемана для медицины, а
биографический очерк и характеристика его личности только усугубляют глубокое уважение читателя к
этому из ряда вон замечательному человеку.
История борьбы против распространения гомеопатии набросана автором мастерски; главное
достоинство этой части сочинения заключается в необыкновенном спокойствии и объективизме, с
которыми автор разоблачает всю эту грустную, а подчас и возмутительную и позорную страницу истории.
Описание нынешнего состояния университетской медицины достаточным образом венчает это прекрасное
сочинение.
Труд доктора В. Амеке заключает в себе все достоинства серьезной исторической монографии и
заслуживает полного внимания русской публики. В выборе и освещении фактов автор, безусловно, честен
и добросовестен; в его беспристрастном и несколько холодном изложении говорит не живой и горячий
участник жгучего и нескончаемого спора, а строгий и неумолимый судья, чуждый борьбы партий и
отрешившийся от собственной личности в пользу высшей справедливости и торжества исторической
истины; личные его замечания свободны от всякой запальчивости и полемического задора, а
представляют лишь логическое заключение из установленных фактов.
Стилистика оригинала не вполне удовлетворительна; язык автора шероховат, сух и неотделан, что
поневоле должно отразиться и в переводе на иностранный язык. Тем не менее, перевод хорош и верно
передает своеобразный и несколько тяжеловатый язык оригинала.
От души желаем успеха этой дельной и хорошей книге, которая в силу богатства собранного в ней
материала должна стать настольным руководством для всякого непредубежденного и пытливого искателя
истины.
Доктор медицины
Л. Бразоль
С.-Петербург, 31 мая 1889 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
"Вопрос (о гомеопатии) становится тем важнее, — так заявляет Гуфеланд ("Journal für prakt. Arzneikunde", St. 1, S. 7) в 1826 г., — что основателем
его является человек, которому мы не можем отказать в уважении. И вряд ли кто-нибудь в состоянии
отрицать, что это имеет место по отношению к Ганеману; всего же менее тот, кто знает его не со
вчерашнего дня, как, например, автор настоящей статьи, более 30 лет связанный с ним дружбой и
литературными отношениями и всегда признававший его за одного из самых выдающихся, умнейших и
самостоятельнейших наших врачей".
Тот же автор пишет через четыре года (l. с. 1830. St. 2, S. 4): "Первое, что заставило меня
принять решение, было то, что я нашел несправедливым и недостойным науки обращаться к новому учению
с насмешкой и презрением. Всего же более мне в науке противны угнетение и деспотизм; не личности, а
свобода ума, основательное исследование, основательное возражение, обоюдное уважение и
приверженность делу должны были бы царить в науке".
"К этому присоединилось уважение, которое я искони питал к автору и в котором я не мог ему
отказать ввиду его прежних сочинений и значительных заслуг по части врачебной науки, а также имена
многих уважаемых и свободных от предрассудков людей, признававших истину фактической стороны дела.
Ограничусь упоминанием о (врачебном) президенте фон Вольфе в Варшаве, о советнике медицины Pay в
Гиссене и о советнике медицины Видемане в Мюнхене".
"Впоследствии я сам имел случай наблюдать некоторые счастливые результаты применения
гомеопатических средств, которые должны были, безусловно, возбудить мое внимание к этому предмету и
убедить меня, что нельзя с презрением отодвигать его в сторону, а что он, напротив того,
заслуживает точного исследования".
Это мнение беспристрастного Гуфеланда находится в резком противоречии с мнением
большинства врачей-аллопатов, которые не стеснялись называть гомеопатию "пуфом" и
"обманом", основателя ее, Ганемана, "величайшим шарлатаном", и
врачей-гомеопатов "обманщиками" или же "обманутыми обманщиками", и которые до
настоящей минуты не стесняются поступать по-прежнему.
Гомеопаты отвечали в многочисленных сочинениях и доказали, что дело основано на серьезном и
правдивом изучении. Но к величайшему удивлению, никто еще из приверженцев Ганемана не брался
изобразить его догомеопатическую деятельность, его тогдашние исследования и работы, а также его
пробивавшееся стремление к истине. Какое положение занимал он до того в среде своих сотоварищей?
Какой путь развития прошел он, прежде чем установил свои терапевтические основы?
Все эти вопросы весьма важны для суждения об основателе гомеопатии. Бóльшая часть врагов поэтому
поспешила на них ответить и, конечно, в совершенно отрицательном смысле. Так, например, некто д-р
Симон, сочинения которого для большинства противников до сих пор еще составляют нечто вроде
арсенала, пишет: "Ганеман везде как ученый и как врач — все тот же ненадежный невежда"
(Antihomöopatisches Archiv. I. Heft 2. S. 25).
Далее: "Ocтpоумиe в нем совершенно отсутствует. Неспособность ясно схватить и преследовать
известную мысль довольно противно выглядывает изо всего, что он когда-либо писал"
(Pseudomessias. Hamburg 1834. III. S. 5). Другой противник, профессор Закс, которого ганноверский
лейб-медик Штиглиц называет "писателем с большим талантом" и притом именно по отношению к
его книгам, написанным против гомеопатии, высказывает следующее мнение: "На поприще
основательного мышления Ганеман всегда был очень слаб. Он не в состоянии схватить в корне
какую-либо простую мысль и проследить ее последовательность от начала до конца" (Versuch zu
einem Schlusswort über S. Hahnemann's homöopathisches System. Leipzig 1826. S.
57).
В одном, кажется, все его противники теперь согласны, что побудительными причинами выступления
его на публичную арену были тщеславие и корыстолюбие; равным образом все, пожалуй, сойдутся во
мнении, что врачебные способности и познания его были весьма недостаточны.
Цель настоящего труда — проследить деятельность Ганемана, только не с точки зрения его
противника. Сначала мы посетим его в химической лаборатории, познакомимся вкратце с его трудами по
усовершенствованию аптекарской части, а затем будем ему сопутствовать на пути его медицинского
развития и к этому присоединим изображение Ганемана как человека.
Затем вторая часть даст читателю понятие о способе борьбы против нового учения, чем должен быть
восполнен пробел в соответствующей литературе; в заключение же мы бросим беглый взгляд на состояние
современной медицины в университетах.
Амеке
Берлин, в конце 1883 года
ЗАСЛУГИ ГАНЕМАНА В ХИМИИ И ФАРМАЦЕВТИКЕ 
|
