Лекция II
ИСТОЧНИКИ ГОМЕОПАТИЧЕСКОЙ ФАРМАКОЛОГИИ (НАЧАЛО)

Во вступительной лекции я упомянул вкратце об отличительной гомеопатической фармакологии, сказав, что под ней следует разуметь не сами лекарственные вещества, а сборник их болезнетворных действий на здоровый организм, помощью которых применяется принцип — подобное подобным лечи. Из этих болезнетворных действий некоторые составляют наблюдения над отравлениями и последствиями чрезмерных доз, но громадное большинство представляет результат испытаний на здоровом человеческом теле, а также косвенные действия при даче их, как лекарства. Такие сборники симптомов называются патогенезами; они появлялись в разное время, начиная с 1805 г. История этих изданий и разбор содержащихся в них материалов и составят описание источников гомеопатической фармакологии, которым я хочу теперь заняться.

1. Первым появилось сочинение Ганемана Fragmenta de viribus medicamentorum positivis, sive in sano corpore humano observatis. Оно написано на латинском языке, как показывает заглавие, и издано в Лейпциге в 1805 г.

Сочинение это содержит в себе патогенезы двадцати семи лекарств, поименованных в следующем списке, с показанием при каждом числа симптомов.

Вы заметите, что некоторые из симптомов при каждом средстве состоят из "наблюдений других". Это не значит, что у Ганемана в это время были сонаблюдатели. Под словом "другие" разумеются авторы, из сочинений которых он цитирует. Симптомы, за которые он сам отвечает, состоят из произведенных им наблюдений над последствиями отравлений и излишней дачи лекарств и (в значительно большей пропорции) из наблюдений над испытанием лекарств на себе и других.

Я производил испытание, — пишет он в предисловии, — преимущественно на себе, но также и на других лицах, находившихся в здоровом состоянии.

Он ничего не сообщает о приемах или способе дачи лекарств. Мы можем, однако же, заключить о них из того, что он говорит об исследовании лекарств в его сочинении Опытная медицина, изданном в следующем году (1806).

С целью узнать действия лекарственных веществ, — пишет он, — мы должны дать только одну довольно сильную дозу субъекту опыта, который должен быть человек умеренный и здоровый; лучше всего давать вещество в растворе. Если мы желаем определить остальные симптомы, не появившиеся при первом опыте, то мы можем дать другому лицу, или тому же самому, но только спустя несколько дней, когда действие первого приема вполне исчезло, такую же или даже более сильную дозу, подмечая производимые ей симптомы самым тщательным и скептическим образом. При испытании слабодействующих веществ, следует давать более значительную дозу, и притом производить опыт на особах не только здоровых, но весьма впечатлительных, нежного сложения.

Из этого можно заключить, что симптомы, содержащиеся в Fragmenta и полученные путем испытаний, представляют результаты одной полной дозы для каждого отдельного вещества.

Из двадцати семи средств, содержащихся в этом сочинении, двадцать два были перенесены в Reine Arzneimittellehre, два — Cuprum и Mezereum — появились вновь лишь во втором издании Chronischen Krankheiten, а три средства — Cantharis, Сораiva и Valeriana — более не переиспытывались Ганеманом¹.

2. В течения шести лет затем Ганеман не выпускал новых патогенезов. Во все это время, однако же, он усердно трудился как над испытаниями, так и над литературными розысканиями, доказательством чего служит появление в 1811 г. первого тома Reine Arzneimittellehre, содержащего в себе двенадцать средств, из коих шесть новых, а прежние значительно дополнены. В 1816 г. вышел второй том с патогенетическими действиями восьми лекарств, включая действия, приписываемые им магниту. В 1817 г. появился третий том с восемью средствами; в 1818 г. — четвертый с двенадцатью, в 1819 г. — пятый с одиннадцатью, и в 1821 г. — шестой с десятью средствами.

Первое издание Reine Arzneimittellehre книга весьма редкая. Мне приятно иметь возможность показать вам сегодня экземпляр этого сочинения, а следующая таблица покажет вам его содержание, как я это уже сделал относительно Fragmenta de viribus.

Эти тома, как вы видите, содержат 61 лекарство, кроме магнита. Двадцать два из них, как я уже сказал, перенесены из Fragmenta, но с распространенными патогенезами, а остальные тридцать девять появляются вновь. Вместе с тем заметна важная перемена в "наблюдениях других". Эти наблюдения состояли исключительно из цитат и такими же являются они в первом томе Reine Arzneimittellehre. В течение же пяти лет, составляющих промежуток времени между первым и вторым изданием, Ганеман, находившийся теперь в Лейпциге и в зените своей славы, успел собрать вокруг себя дружину учеников и убедить их предпринять испытания лекарств. Из восьми средств, помещенных во втором томе, семь были испытаны его учениками, и, начиная с этого времени, число таких наблюдений, произведенных другими лицами, постоянно умножается.

Справедливость требует, чтобы фамилии лиц, которые участвовали с Ганеманом в испытании на себе лекарств и тем с самопожертвованием положили основание будущей фармакологии, сделались известными. Вот эти фамилии в алфавитном порядке:

Из этих тридцати семи фамилий, некоторые попадаются сравнительно редко, другие же очень часто. Из последних можно упомянуть следующих: Франц, Гросс, сын Ганемана Фридрих, Гартман, Герман, Горнбург, Лангхаммер, Рюккерт-старший, Штапф, Тейтгорн и Вислиценус. Из того, что нам известно об этих лицах², мы, кажется, вправе вполне полагаться на сообщенные ими симптомы. Из немногих исключений главнейшие составляют умственные и душевные симптомы Лангхаммера. Этот испытатель, обиженный природой и фортуной, был, по заявлению знавших его, такого угнетенного и болезненного расположения духа, что психическое состояние его никогда нельзя приписать всецело действию принимаемого им лекарства. На самом деле приводимые им душевные симптомы, как показал д-р Рот³, почти постоянно одинаковы, какое бы средство он ни испытывал и потому, мне кажется, они должны быть признаваемы сомнительными, пока не получены подтверждения из более верных источников. Нужно также отметить, что все лекарства, которые испытывали Штапф и фон Герсдорф, возбуждали в первом эротические проявления, а во втором пучение от ветров, так что подобные симптомы у этих лиц едва ли имеют связь с принимаемыми ими лекарствами⁴.

О старании Ганемана обеспечить верность своих списков симптомов существуют обильные доказательства. Сам он пишет в предисловии к последнему изданию первого тома:

В тех опытах, которые были произведены мной и моими учениками, приложено всякое старание, чтобы получить верное и полное действие лекарств. Мы испытывали на лицах вполне здоровых и живущих в довольстве.

Когда во время испытания возникало какое-нибудь особенное обстоятельство — испуг, огорчение, ушиб, излишество в каком-либо удовольствии, или какое-нибудь важное событие, — то после такого события не было обозначаемо никакого симптома, дабы не допустить занесения ложных симптомов.

Когда такие обстоятельства были маловажны и едва ли могли помешать действию лекарств, то симптомы помещены в скобках, чтобы читатель мог узнать, что их нельзя считать вполне верными.

К этому можно еще присовокупить то, что пишет на этот счет один из позднейших учеников Ганемана, Константин Геринг в Филадельфии:

Способ ведения испытаний, которого придерживался Ганеман, был следующий. Преподав своим сотрудникам правила для производства испытаний, он передавал им стекляночки с тинктурой, и когда они впоследствии приносили ему свои дневники, он расспрашивал тщательно каждого о всяком отдельном симптоме, постоянно обращая внимание на необходимость точности в выражении рода и места ощущения, с указанием всего, что могло повлиять на ощущения, времени дня и т. п. После этого они должны были утверждать, что сообщают сущую правду и одну только правду, по крайнему их разумению, и это скреплялось пожатием руки, заменяющим в германских университетах клятву. Вот тот способ, которым наш учитель создал свой фармакологию.

О дозах и способе дачи лекарств при этих испытаниях никаких указаний, как и в Fragmenta, не приводится, но из некоторых намеков кажется вероятным, что нерастворимые вещества испытывались в первом растирании, а растительные вещества в цельной тинктуре, причем принимались повторные минимальные дозы, пока не последует какого-либо действия.

3. В 1822 г. Ганеман начал выпускать второе, дополненное издание своей Arzneimittellehre. Оно выходило, как и первое, том за томом, в 1822, 1824, 1825 (два тома), 1826 и 1827 годах. Каждый том содержал в себе тот же список лекарств, как и в первом издании, с той только разницей, что в шестом томе впервые приведены Ambra и Carbo animalis и vegetabilis. О степени дополнения второго издания можно судить по следующей таблице.

Из этой таблицы можно заметить, что преимущественно дополнены лекарства первого тома, и притом "наблюдения других". Это объясняется тем, что в первом издании в этом томе не было помещено наблюдений соиспытателей, во втором же издании симптомы, заимствованные из этого источника, занимают широкое место.

Вместе с тем добавления самого Ганемана встречаются преимущественно в первых томах; только четыре средства в пятом томе и два в шестом заметно расширены доставленными им симптомами. Этому можно радоваться, потому что Ганеман, изгнанный из Лейпцига, проживал с 1821 года в уединении в Кетене. Ему было уже более семидесяти лет, следовательно, он был слишком стар, чтобы производить испытания на себе, а другого материала у него под рукой не было. Мы видим, когда приступим к патогенезам, помещенным в его сочинении Хронические болезни, что главным источником для получения симптомов ему служили предполагаемые действия лекарств, приписываемых им страждущим хроническими болезнями. Мы увидим также, что добытые им таким путем симптомы сомнительного достоинства. Ввиду этого-то мы довольны, что большинство его добавлений во втором издании относится к лейпцигскому, а не к кетенскому периоду его жизни, и, следовательно, они могут быть признаны настолько же достоверными, как и симптомы, содержащиеся в первом издании.

Теперь пора поговорить о цитатах из авторов, которым отведено такое широкое место во многих из патогенезов. Следующая таблица покажет число симптомов, добытых из этих источников.

Лекарств, при которых не приведено цитат из авторов, всего тринадцать, а именно: Acidum phosphoricum, Ambra, Angustura, Bismuthum, Bryonia, Calcarea acetica, Carbo vegetabilis, Causticum, Spongia, Staphysagria, Taraxacum, Thuja и Verbascum. Из остальных же некоторые обильно снабжены симптомами из означенного источника, а потому не мешает оценить их значение.

Я уже сказал, что эти симптомы заимствованы из случаев отравления и больших приемов лекарственного вещества, но при этом весьма важно отличать, приобретены ли они из первого или второго источника. При отравлениях субъект, по всей вероятности, находился в здоровом состоянии; симптомы же от чрезмерных доз наблюдались у больных, принимавших эти вещества как лекарства, и тут вкрадывается элемент недостоверности. Правда, с известными предосторожностями патогенетические действия лекарственных веществ можно иногда наблюдать довольно основательно у больных; так, некоторые из лучших исследований атропина — например, Grandi и Michéa — были произведены над эпилептиками. Но при этом болезнь должна быть определенного характера, совместимая с общим посредственным состоянием здоровья, и все симптомы, происходящие от нее или занимающие те же части тела, должны быть исключены, равно как и те, которые были замечены у больного до принятия им лекарства.

Ганеман признавал необходимость таких предосторожностей даже для получения посредственного результата, как видно из предисловия к первому тому Reine Arzneimittellehre. Он пишет:

В числе наблюдений других встречаются симптомы, полученные на больных, но так как это были хронические случаи с хорошо известными признаками, то эти признаки не мешают действию, производимому лекарствами, как ясно показал Грединг. Поэтому, симптомы, замеченные у таких пациентов, не лишены значения и могут всегда служить подтверждением таких же симптомов, появляющихся в числе чистых действий лекарств у здоровых

В своей Опытной медицине (1806) он говорит:

Отличать симптомы лекарств от симптомов натуральной болезни есть дело высших индуктивных умов и людей вполне опытных в искусстве наблюдать.

Таким же образом выражается он и в Органоне (1833), а в примечании к словам "симптомы лекарств" он объясняет, что это такие симптомы, "которые появлялись уже очень давно, или никогда прежде не появлялись и, следовательно, представляют новые симптомы, свойственные лекарствам".

Признавая Ганемана лицом "вполне опытным в искусстве наблюдать" и принимая во внимание рациональность предписываемых им правил, можно бы, кажется, предполагать, что симптомы, приводимые в его патогенезах, безошибочны, даже хотя бы они были получены на больных, но, к несчастью, разбирая его ссылки, мы приходим к заключению не совсем благоприятному.

Возьмем прежде всего Грединга, которого Ганеман ставит в пример уменья тщательно отличать симптомы лекарств от симптомов болезни. Этот автор приводит ряд одинаковых болезней, лечимых известным лекарством, и упоминает все замеченные у пациента явления во время дачи этого лекарства. Иногда, но не всегда, суммируя результаты, он указывает, какие из симптомов должны и какие не должны быть приписываемы лекарству, но Ганеман в некоторых случаях расходится с ним. Так, один из эпилептиков, пользуемых медью, проглотив пилюлю, немедленно впал в бессознательность, а у другого, страдающего геморроем, открылось кровотечение, продолжавшееся четыре дня кряду. Грединг полагает, что эти припадки явились независимо от лекарства; Ганеман же, несмотря на это, в патогенезе меди (симптомы 15 и 208) приводит эти явления как следствия лекарства. Затем, тот же автор описывает лечение двадцати трех эпилептиков и маньяков с помощью белладонны. Казалось бы, что в этих случаях следовало бы строго избегать приведения симптомов, уподобляющихся эпилепсии и умопомешательству. Между тем Ганеман приводит бывший у одного из них симптом (1322) ("внезапный крик с дрожанием рук и ног"), а д-р Рассел в своих Клинических лекциях признает это доказательством гомеопатичности белладонны к эпилепсии⁵. Таким же образом формы умственного помешательства, выражаемые симптомами 1875, 1376, 1377 и 1378, взяты все у сумасшедших и меланхоликов. Далее, Грединг пользует три случая желтухи белладонной. У двоих из больных появляются зеленые испражнения на низ при переходе извержений от цвета глины в натуральный оттенок, и это явление занесено в число действий лекарства (симптомы 703, 704). Наконец, я обратил бы ваше внимание на мой статью в семнадцатом томе Monthly Homoeopathic Review, где описаны случаи, которые Грединг пользовал аконитом и из которых Ганеман заимствовал симптомы. Один из этих случаев относится до умопомешанной, у которой довольно естественно болезнь ухудшилась во время регул. Ганеман говорит (симптом 252), что аконит причиняет "бешенство во время появления регул". У другого хронически больного появляется мучительный кашель, и Ганеман считает "частый кашель" одним из последствий аконита (симптом 353).

Все это достаточно показывает, что Ганеман слишком свободно пользовался отчетами Грединга. Возьмем другого автора, известного барона Штерка. Приводимые им случаи лечения аконитом упоминаются в указанной уже мной статье. В одном из этих случаев "значительная опухоль в левой подвздошной области" уменьшилась в объеме и наконец исчезла под влиянием лекарства, причем из влагалища вышло обильное количество клейкой желтоватой материи. Ганеман записывает одним из симптомов (251) аконита "обильные тягучие желтоватые бели"! Но всего замечательнее у Штерка описываемые им факты относительно употребления кониума при раке. Он постоянно утверждает, что не наблюдал никаких дурных последствий от прописываемых им доз. Но Ганеман не может этому поверить, и патогенез кониума содержит в себе тридцать три симптома с обозначением фамилии Штерка. Вот несколько примеров. У больной, страждущей грудным раком, появляется перед смертью кашель с извержением гноя. Как и можно было ожидать, легкие у нее оказываются пораженными болезнью, а между тем патогенез кониума обогащается из этого случая симптомами "отделение гноевидной мокроты" и "стреляющая боль в язвах во время кашля". Другая женщина, страдающая той же болезнью, продавщица плодов, простужается на улице, и у нее появляются колика, понос, а затем дизентерия, от которой она и умирает. Из этого случая извлекаются симптомы "сильная боль в животе с ознобом" и "ослабляющий понос" и приписываются действию кониума. У одной больной были все признаки отягощения желудка пищей, исчезнувшие после дачи рвотного, но и эти признаки вносятся в патогенез кониума.

Я мог бы упомянуть множество других фактов в том же роде. Большинство симптомов, приписываемых арнике, были наблюдаемы у принимавших ее лиц, страдавших от ушибов или паралича, и относятся до их страданий. Антимонию приписываются многие явления, очевидно представляющие механические последствия возбужденной им сильной рвоты. Все дурные последствия, приписываемые подавлению перемежающихся лихорадок хинной коркой, каковы водянка, желтуха, чахотка и т. п., признаются чистыми действиями лекарства, тогда как они появлялись только у особ, расположенных к этим лихорадкам. Все критические опоражнивающие явления, сопровождавшие излечение Каррером (Саrrеrе) посредством дулькамары случаев подагры, ревматизма, накожных болезней, каковы сыпи, понос, пот, признаются Ганеманом за чистые болезнетворные действия лекарства. Бесполезно продолжать об этом далее, потому что основы, которым он следует для отделения симптомов лекарств от симптомов болезней, не могут быть одобрены в настоящее время.

Некоторые полагают, что Ганеман имел сотрудников в этой части сборника и что эти ошибки не относятся до него, но такое предположение не подкрепляется доказательствами. Мне кажется, что они объясняются преувеличенным мнением его о могуществе лекарственных веществ. В Органоне (§ 138) он утверждает:

Все страдания, случайности и изменения в здоровье у испытателя во время действия лекарства (если только соблюдены все необходимые условия) составляют исключительно следствия этого лекарства, и должны быть признаны и записаны как присущие этому лекарству, как симптомы этого лекарства, хотя бы даже испытатель задолго до того замечал у себя такие явления.

Он, по-видимому, придерживался того же мнения и относительно лекарств, назначаемых во время болезни, и полагал, что "все страдания, случайности и изменения в здоровье" у больного "составляют исключительные следствия" принимаемого им лекарства.

Из всего этого ясно, что прежде чем полагаться на симптомы, цитируемые Ганеманом из авторов, необходимо удостовериться, заимствованы ли они из случаев отравления здоровых, или из наблюдений над больными, и если из последнего источника, то при каких обстоятельствах они появлялись. В Энциклопедии д-ра Аллена и в новом переводе Чистого лекарствоведения, выпущенном Обществом издателей Ганемана, вы найдете результаты разбора оригиналов всех цитируемых Ганеманом симптомов. При каждом авторитете сообщены все сведения относительно обстоятельств, при которых производилось наблюдение. Освещенные таким образом симптомы исправлены, а у д-ра Аллена поставлены в скобках, для того чтобы показать, что они сомнительны, и таким образом вы имеете возможность придавать этим симптомам надлежащую оценку.

Мне остается сказать несколько слов о двух томах Reine Arzneimittellehre, составляющих начало третьего издания, и относящихся к 1830 и 1833 годам. В издании этом не встречалось надобности и оно остановилось на этих двух томах. Они содержат в себе прежние лекарства, только каустик выпущен во втором томе и перенесен в Хронические болезни, которые вышли в это время первым изданием. Патогенезы в большинстве случаев несколько распространены. Где прибавлено не более тридцати или сорока новых симптомов, таковые большей частью принадлежат самому Ганеману, т. е. были наблюдаемы на больных; где же их свыше этого числа, они представляют результат новых испытаний, о которых упоминается в предисловии. Главное же изменение состоит в слиянии в одну общую схему всех симптомов, сообщенных Ганеманом, с симптомами наблюдений других. Д-р Геринг говорит, что это было сделано под давлением со стороны учеников Ганемана и против его желания. Все выпущенные им вслед затем патогенезы представляют такое же слияние.

Теперь нам предстоит обратить внимание на другой сборник патогенезов того же автора, заключающийся в его сочинении, озаглавленном Die Chronischen Krankheiten, т. е. Хронические болезни.

Вы припомните, что в 1821 году Ганеман вынужден был покинуть Лейпциг. Ему предложено было убежище в городке Кётене, где он и прожил до переезда в Париж в 1835 году. Ему уже более не приходилось лечить острые болезни, исключая только в семействе его патрона, герцога Кётенского, но слава его привлекала к нему отовсюду больных, одержимых хроническими недугами, и он имел таким образом возможность обратить особенное внимание на разнообразные, изменчивые и упорные болезни, которыми страдает такое значительное число мужчин и женщин. Здесь не место объяснять вам, что привело его к знаменитой теории о хронических болезнях, а именно, что они всегда бывают продуктом одной из трех инфекций — псорной, сифилитической и сикозной. Нас интересует в настоящий момент то, что для лечения разнообразных болезней, производимых первым из означенных миазмов, требовались, по его мнению, новые средства. Ввиду этого, в промежуток времени с 1828 по 1830 год, появились в четырех томах его Die Chronischen Krankheiten. Первый том посвящен наложению его теории, а в трех других содержатся новые средства, не встречающиеся в Reine Arzneimittellehre и в некоторых случаях чуждые всякой фармакологии. Этих средств семнадцать, а именно:

Все эти средства, исключая Kali carbonicum и Natrum muriaticum, содержатся во втором и третьем томах сочинения и следуют в алфавитном порядке. Четвертый том, очевидно, составляет дополнение. Он содержит в себе Carbo animalis и vegetabilis, Causticum, Conium, Kali carbonicum, Natrum muriaticum и Sulphur; из них пять были уже приведены в Reine Arzneimittellehre.

В этих семи лекарствах четвертого тома обнаруживается еще другое различие. Патогенезы во втором и третьем томах произведены без всякого предисловия и без указания сонаблюдателей. О двух же новых средствах четвертого тома — Kali carbonicum и Natrum muriaticum — сказано, что патогенез первого получен при участии двух посторонних лиц, а второго — трех лиц, и что симптомы второго средства были произведены на здоровых, принимавших крупинки, смоченные 30-м разведением. При кониуме также упоминаются новые соучастники. Разница эта объясняется, очевидно, тем, что первый список лекарств с их симптомами составляет часть первоначального плана сочинения, но Ганеман приобрел сотрудников и признал еще некоторые другие средства антипсорными, и это послужило поводом к выпуску дополнительного тома. На самом деле том этот был издан в 1830 г., тогда как первые три тома появились в свет в 1828 г.

Следовательно, оценивая свойство и значение патогенезов первого издания Хронических болезней, я должен рассматривать патогенезы второго и третьего томов отдельно от четвертого, как принадлежащие к различным категориям. Разбор последних патогенезов я отложу до рассмотрения второго издания сочинения, так как они вполне согласуются с отличительными чертами этого издания.

Патогенезы пятнадцати средств, содержащихся во втором и в третьем томах, помещены, как я сказал, без всякого объяснения о том, каким путем были получены симптомы и без указания на сотрудников. Это отсутствие сотрудников подтверждается еще другим обстоятельством. Проведя шесть лет в уединении в Кетене, Ганеман "призвал к себе двух из старейших и наиболее чтимых им учеников, д-ров Штапфа и Гросса, и сообщил им свой теорию о происхождении хронических болезней и об открытии им совершенно новых средств для излечения этих болезней". Так пишет д-р Даджен. Это было в 1827 г. Факт, что он теперь впервые сообщает об этих новых средствах, а в следующем году издает обильные списки их патогенетических действий, свидетельствует о том, что у него не было сонаблюдателей. Ему было уже с лишком семьдесят лет, и невероятно, чтобы симптомы эти были добыты на стекавшихся к нему больных, одержимых хроническими недугами.

Этот взгляд подкрепляется еще вступительными примечаниями, которые предшествуют лекарствам и вместе с тем бросают некоторый свет на дозы, посредством которых были получены симптомы. Он советует давать все лекарства в разведениях от 18-го до 30-го (исключая Magnesia muriatica и Natrum carbonicum, которые рекомендуются от 6-го и 12-го деления), и у него нередко попадаются примечания вроде следующего: "В продолжение долгого времени я давал 6-е, 9-е и 12-е деления, но нашел их слишком сильными". Нужно также полагать, что он по временам употреблял второе и третье растирания, так как он говорит, что давал первоначально "небольшую часть грана", а затем, в виду неопределенности этого количества, растворял и разжижал лекарства. Кроме того, он упоминает о случаях лечения им чесотки посредством Carbo vegetabilis и Sepia означенных делений.

Из этого мы заключаем, что эти-то "сильные действия" делений от 2-го до 12-го у больных, страждущих хроническими недугами, и составляют собственно суть симптомов, заключающихся в первом издании Хронических болезней.

Второе издание этого сочинения выходило последовательными частями, числом всего пять, между 1835 и 1839 годами⁶. Сверх двадцати двух средств первого издания оно содержит в себе двадцать пять других средств, из коих тринадцать новых, а двенадцать уже появившихся в Reine Arzneimittellehre.

Патогенезы приведены непрерывными списками, как и в третьем издании Reine Arzneimittellehre. Те, которые появлялись прежде, большей частью значительно дополнены; при всех есть симптомы, сообщенные сотрудниками⁷, а при многих приведены симптомы из современной литературы.

Вот таблицы, с обозначением всех подробностей, дающих возможность с первого же взгляда ознакомиться с историей и развитием каждого средства.

Патогенезы второго издания Хронических болезней очевидно отличаются некоторыми новыми чертами. Ганеман имел возможность теперь черпать сведения из других источников. Гартлауб и Тринкс выпустили свою собственную Arzneimittellehre. Штапф начал издавать свой журнал Archiv, на страницах которого появились новые исследования лекарств. Кроме того, вне гомеопатической школы лейпцигский профессор Йорг, следуя по стопам Ганемана, стал производить испытания на себе и на студентах. Ганеман воспользовался всеми этими материалами и присоединил их к наблюдениям, собранным им и его сотрудниками. В будущих лекциях я постараюсь указать, в какой пропорции элементы эти входят в каждое лекарство, а об их источниках я поговорю в следующий раз. Собственные добавления Ганемана во втором издании его сочинения отличаются тем же характером, как и в первом издании, т. е. они представляют, по всей вероятности, побочные действия лекарств на его пациентах. К тому же их следует считать результатами 30-го разведения, так как с 1829 г. Ганеман настаивал на даче лекарств в этом делении. То же самое нужно сказать о сообщениях его друзей. Это были испытания на себе и других в здоровом состоянии, за исключением лишь некоторых случаев, как, например, в симптомах мезереума, сообщенных Wahle, и арсеника — Герингом, но все они были вызваны 30-м разведением, так как в Органоне 1833 года Ганеман рекомендует производить испытание этим делением, дающим, по его мнению, самые лучшие результаты. В предисловии к Natrum muriaticum в четвертом томе первого издания Хронических болезней он говорит, что симптомы этого лекарства получены означенным разведением, поэтому мы вправе заключить, что и последующие испытания были произведены тем же делением.

Итак, значительная часть симптомов, содержащихся в окончательной редакции Хронических болезней, представляет следствия, действительные и предполагаемые, бесконечно малых доз — делений от шестого до тридцатого по сотенной системе. Это совершенно новый элемент в наших патогенезах, не попадавшийся нам при рассмотрении Чистого лекарствоведения. Спрашивается, чем подкрепляется предположение, что бесконечно малые частицы лекарств, от биллионной до дециллионной доли грана, способны влиять на здоровый организм?

Разбор этого вопроса я откладываю до другого раза, когда буду беседовать с вами о бесконечно малых дозах гомеопатии. Я тогда приведу доказательства, которые, я полагаю, убедят вас, как они убеждают меня, что симптомы, добытые даже такими дозами, могут быть признаны действительными следствиями принимаемых лекарств, хотя они и придают им особенный характер. Но в патогенезах, сообщаемых Ганеманом, встречается другой новый элемент. Я уже сказал, что его симптомы должны быть признаны результатами наблюдений над действием лекарства у больных, а не испытаний, произведенных на здоровых. Вы можете спросить меня, можно ли поручиться, что это следствие лекарств, а не проявление болезней.

К сожалению, я не могу разрешить ваших сомнений. Говоря о Чистом лекарствоведении, мы видели, что способ Ганемана в этом отношении неудовлетворителен, и пришли к заключению, что стремление отыскивать симптомы и преувеличивать деятельность лекарств побудило его признавать за физиологические действия такие явления, которые очевидно были следствием болезни или случайных причин. В течение шести или семи лет пребывания в Кётене он успел подметить из наблюдений над больными до тысячи симптомов у калькареи и фосфора и 1200 у сепии, а между тем переиспытание последнего средства, произведенное в Америке над тридцатью здоровыми особами, дало всего только 517 симптомов.

В это время Ганеман при получении болезнетворных симптомов полагался в особенности на ожесточение существующих симптомов у пациентов. В 1813 году он писал Штапфу⁸:

Вы правы, полагая, что усиление лекарством присутствующих симптомов, по всей вероятности, указывает на то, что это лекарство сама способно возбуждать подобные симптомы. Тем не менее мы не должны вносить такие симптомы в список чистых, положительных действий лекарств.

Впоследствии же эта благоразумная предосторожность не соблюдалась, как видно из следующего примера. Больному, страдавшему невралгией вследствие болезни почек и испытывавшему ежедневно "жестокую боль от области левой почки вниз по левой ноге до наружного мыщелка", была дана в 9 часов утра капля колоцинта 6. Вечером у него периодически появлялась "страшная резь в животе, начинавшаяся в области левой почки и заставлявшая спазматически подтягивать левую ногу и корчиться". Это могло быть только ожесточением, произведенным лекарством, но во втором издании Хронических болезней оно появляется в патогенезе колоцинта — симптомом 114-м. Этим объясняется, откуда было добыто столько, по-видимому, чудесных действий лекарств (как, например, Natrum carbonicum), оказавшихся на деле малодеятельными.

Вот почему я вынужден прийти к заключению, что большинство патогенезов в Хронических болезнях не могут быть признаны настоящими физиологическими действиями лекарств. Факт, что они добыты с помощью бесконечно малых доз, не мешает их подлинности, хотя они и требуют клинической проверки, но их появление у больных и способ пользования этими симптомами, принятый Ганеманом, не позволяют нам, по моему мнению, считать их достоверными действиями лекарств. Они могут быть таковыми, но мы этого не знаем, и для сознательного применения их по правилу similia similibus необходима патогенетическая проверка — воспроизведение этих симптомов у здоровых.

Совсем иное представляет Чистое лекарствоведение. В этом сочинения мы встречаем первую обширную попытку определения физиологических действий лекарств путем испытания их исключительно на здоровых. Галлер первый указал на необходимость такого испытания, Штерк и Александер первые стали производить подобные опыты, но решительного шага в этом направлении не было сделано до появления Fragmenta de viribus, цветом и плодом которых является Reine Arzneimittellehre. Никакие дополнения, никакие усовершенствования в способах получения симптомов не заменят этого первого в своем роде опыта, составляющего несокрушимый памятник ума, усердия и трудолюбия Ганемана. Если мне и пришлось там и сям покритиковать это сочинение, то это нисколько не умаляет моего уважения к нему, и я от души присоединяюсь к панегирику д-ра Даджена, который пишет⁹:

Я могу смело заявить, что в деле фармакологии труды Ганемана в десять раз обширнее и важнее трудов всех его предшественников и преемников. Мы могли бы обойтись без испытаний, сообщенных другими, но если бы мы лишились наблюдений Ганемана и в особенности его ранних исследований, как, например, таких средств как Belladonna, Aconitum, Bryonia, Nux, Pulsatilla, Rhus, Arnica, Mercurius и проч., то нам пришлось бы сразу закрыть лавочку. Мы должны сознаться, что в деле фармакологии нет имени выше Самуила Ганемана.

¹ Д-р Уэринг (Waring) в его Bibliotheca Therapeutica, недавно изданной Новым Сиденгамским обществом, называет Fragmenta "основанием гомеопатической системы". "Сколько бы мы ни были склонны, — пишет он, — не соглашаться с выводами и заключениями автора из его фактов, мы должны все удивляться усердию и труду, которые Ганеман посвятил своим исследованиям в этом сочинении".
² См. All. Hom. Zeit. XXXVIII и Brit. Journ. of Hom. XXXII, 461.
³ См. Brit. Journ. of Hom. XIX, 625.
⁴ См. также мои заметки о сведениях, сообщенных Ф. Ганеманом патогенезу Mercurius solubilis.
⁵ См. также симптом 1374.
⁶ Части 1 и 2 в 1835 г; части 3, 4 и 5 в 1837, 1838 и 1839 годах.
⁷ Сотрудников зтих меньше, чем в Reine Arzneimittellehre, и они состоят из новых лиц. Их фамилии: Adam, Аpelt, Bethmann, Brunner, Bute, Caspari, Foissac, von Gersdorff, Goullon, Hartlaub, Haubold, Hering, Jahr, Lesquereur, Kretschmar, Nenning, Piepors, Röhl, Rummel, Schönke, Schreter, Schweikert, Seidel, Tietze, Trinks, Wahle, Woost. Многие из этих фамилий упоминаются только однажды или дважды. Из них один только Wahle встречается в прежнем сочинении.
⁸ Лекции Даджена, 181.
⁹ Там же, 241.

 ЛЕКЦИЯ I    СОДЕРЖАНИЕ   ЛЕКЦИЯ III